В наши дни журнал "Птицеводство" писал вот о таких предосторожностях, без которых за глухариную жизнь будто не стоит ставить и ломаного гроша: "При организации ферм учитывали даже направление господствующих ветров, чтобы предупредить занос инфекций в питомник по воздуху".

Где именно столь скрупулезно подошли к делу, журнал не сообщил, зато указал, что за разведение глухарей взялись было в Лосиноостровском учебно-опытном хозяйстве, в Баргузинском заповеднике на Байкале, Истринском госохотхозяйстве в Подмосковье, в Березинском заповеднике в Белоруссии и в уже упомянутом Дарвинском заповеднике. Правда, журнал почему-то обошел молчанием то, что около десяти лет в заповеднике Столбы близ Красноярска сестры А. Е. и В. Е. Крутовские тоже держали глухарей в неволе. Увы, опыты часто прерывались роковым образом - птицы гибли от болезней. Сейчас география глухареводства не так широка - только в двух местах (Дарвинском и Березинском заповедниках) дело не заглохло.

Идея, вдохновлявшая экспериментаторов, была высказана К. В. Мошниным в начале века: "Выращенная и воспитанная на месте дичь не покидает своей новой родины и уживается в самых скудных условиях". То есть можно заселить опустевшие угодья, если из питомника привезти яйца и вырастить глухарят на новом месте. В Дарвинском заповеднике среди пойманных в лесу глухарей и глухарок выбирали птиц с крепкой психикой, которые смогли бы дать потомство в условиях неволи. От таких особей и ведет свою родословную нынешнее население вольеров. Так называемое производственное стадо питомника из шестидесяти птиц устойчиво психически, выносливо и не подвержено массовым заболеваниям. Теперь сверхзадача решена - генофонд глухаря будет сохранен. Но до снабжения оскудевших охотничьих угодий молодыми птицами дело еще не дошло. На то есть свои причины. Неизвестно и сколько времени пройдет, пока воплотится в жизнь прекрасная и возвышенная мысль - превратить нелюдимого глухаря в птицу культурного ландшафта. Скажем, отдыхаете вы на лавочке в пригородном лесопарке, а глухарь вроде белки клянчит у вас кедровые орешки. И так он красив и крупен, что вы начинаете беспокоиться - не пришибет ли его палкой какой-нибудь негодяй?

Ручной красавец - не такая уж фантастика, как кажется: психика у глухариной вольницы ой какая разная. И хотя многие умирают от инфаркта, едва их возьмешь в руки, есть и особи с железными нервами. Им нипочем отлов, взвешивание, измерение, перевозка в тряском вагоне и выпуск в другом месте. Так, в солидном журнале я вычитал, что некий дикий глухарь, выпущенный в лесу на новом месте, почему-то пришел на территорию местного санатория, где забрался в котельную и стал там наводить свои порядки - пребольно клевал рабочих.

Но такая настырность - редкость. Знатоки единодушны в том, что краснобровые обитатели лесов и их рябенькие подруги тяжело переносят пленение, трудно привыкают к неволе, что у глухарей особо острая реакция на внезапный испуг и вообще склонность к, казалось бы, ничем не спровоцированной панике.

Поэтому в Дарвинском заповеднике, на территории которого обитает около тысячи вольных глухарей, на первых порах не только осенью на галечниках ловили птиц, но и по весне разыскивали и собирали яйца, отложенные в лесу. Много птиц, взятых в плен, гибло от инфаркта или от того, что бились в вольерах и наносили себе смертельные раны. И тогда тем, кто при поимке благополучно пережил стресс, стали подрезать перья одного крыла и сразу же выпускать в вольер со спокойными птицами. Новички, оказавшись среди себе подобных, нервничали меньше и вскоре даже отваживались подойти к кормушке.

И с завернутыми в бумагу яйцами, принесенными из леса в термосах, чтоб по пути не застыли, печальной мороки было предостаточно. В близлежащих деревенских курятниках не проживали чуткие и чрезвычайно заботливые к птенчикам куры породы бентамок. И поначалу пришлось глухариные яйца отдать на попечение более суровых курочек-ряб, которые выполнили эту работу "спустя рукава". Из 15 наседок лишь две вывели глухарят без потерь. В чем дело? Неужели кур смутила разница в сроке насиживания? Ведь цыплята вылупляются из яиц на 21-й день, а глухарятам нужно еще 8 суток набираться сил в скорлупе. Но куры вели себя нехорошо даже после того, как глухарята появлялись на свет. Одни наседки убивали глухарят сразу, другие затаптывали на следующий или даже на четвертый день. Не могло ли такую жестокость породить отсутствие взаимопонимания между глухарятами и курицей? Недостойно вели и ведут себя и глухарки, которые уже в вольерах, пообвыкнув, принимались откладывать яйца. Сидеть в гнезде они почти поголовно отказываются. Что-то их не устраивает. То ли страшно, то ли скучно. А может, терзает зависть? Рядом-то подруги, бросив отложенные яйца, слоняются без дела. Не примкнуть ли? Что ни говори, дурной пример заразителен. Справедливости ради спешу подчеркнуть, что не у всех глухарок в неволе исчезла любовь к детям. Есть все-таки хоть и редкие, но достойные всяческих похвал особы. В питомнике мне разрешили осторожно, не делая резких движений и не шумя, подкрасться к гнезду, которое рябенькая мамаша, невзирая ни на что, устроила рядом с дверью, ведущей в выгул вольера. И право, стало ее жаль. Сидит себе на земле под кучей сучьев тихо, неподвижно. Грустно, а может, и презрительно глядит на товарок, беззаботно расхаживающих на солнышке и клюющих зелененькую травку неподалеку от хорохорящегося, все еще токующего самца, ничуть не переживающего за свое потомство.

Глухарь (Tetrao urogallus) - самка

Греть сверху, холодить снизу. Думается, здесь самое время вернуться к тому золотому яичку, которое положено в инкубатор. Ведь чудовищная жестокость кур и апатия глухарок к продолжению рода могли свести на нет усилия сотрудников заповедника. Иначе говоря, без инкубатора как без рук. Но и с ним не все просто. Лишь через долгие пять лет от начала эксперимента, в 1968 году, в питомнике, наконец-то, было выведено изрядное число глухарят. Инкубатор все-таки сделал человека хозяином положения. Вернее, только делает: подходящих для глухарей инкубаторов конструкторы еще не придумали. В куриных же и влажность не та, и температура стабильна, и принцип обогрева не тот - обдув горячим воздухом. Глухарка же птица северная. Она держит яйца на холодной земле без всякого обдува, согревая наседным пятном лишь их верхнюю часть. Зародыш как бы преет сверху, закаляясь снизу. При отлучке мамаши яйцо и вовсе стынет. Поэтому для глухариных яиц требуется аппарат с закономерным перепадом температуры, который бы грел сверху и холодил - конечно, в меру - снизу.

Перебрав всяческие модели, в питомнике, за неимением лучшего, остановились на плоском четырехугольном итальянском инкубаторе "Виктория" на сто яиц. Он прельстил портативностью, тем, что работает на керосине и электричестве, автоматически поддерживая тепловой режим. Ибо даже для куриных яиц в последние дни снижают температуру инкубации - зародыши старшего возраста сами начинают излучать тепло. Курица переворачивает яйца в среднем каждый час. Несколько реже обычно это делает глухарка, но она вносит поправки на погоду и может шевелить яйца то шесть, то тридцать восемь раз в сутки. Так вот, "Виктория" хороша еще и тем, что, открыв ее, можно перевернуть яйца, когда заблагорассудится. Но, увы, "Виктория" дует на яйца со всех сторон, чем безжалостно губит немало глухариных зародышей.

Появилась надежда, что в питомнике скоро будет предостаточно не только яиц, но и глухарят. Неподалеку от жужжащего красного куба "Виктории" в 1984 году я видел самодельный инкубатор, похожий на огромный круглый торт, вокруг которого хлопотал его создатель Сергей Павлович Кирпичев. По его мнению, это то, что нужно.

Вылупившихся в металлическом чреве инкубатора рябеньких несмышленышей холят и лелеют в обогреваемом деревянном помещении с большими окнами - так называемом брудере. Здесь глухарят в полном смысле слова денно и нощно пестовали мать и дочь: Елена Константиновна Семенова и Татьяна Филипповна Куражсковская. Татьяна Филипповна еще 12-лет-ней школьницей помогала матери в брудере и навсегда полюбила глухарей. Подросла, кончила школу, а потом и заочный институт, где защитила уникальный в своем роде диплом: "Разведение глухарей в вольерах Дарвинского заповедника". Ее маленький сынишка, с которым мы неторопливо шли к брудеру, построенному позади их избы, ловко отбиваясь от комаров, заявил: "Я тоже буду глухарятником, как мама". Эх, если бы все с малолетства знали, чему посвятить жизнь!

В брудере птенчики всего за три месяца тяжелеют более чем в сто раз - с тридцати граммов до трех с половиной килограммов. Для этого нужно есть, есть и есть. В первые дни их кормят чуть ли не через пятнадцать минут - едва они запищат, оповещая всех и вся, что пора заморить червячка. Только успевай поворачиваться. И на брудере трудятся круглосуточно.

Глухариные детишки обожают мучных червей, которых килограммами привозят с московской зообазы. Малыши, дрожа от жадности, хватают их прямо с руки или с пинцета. Но на пищащую ораву червей не напасешься, и в дополнение к ним ловили насекомых - либо сачком, либо приманивали ночью на свет ртутно-кварцевой лампы. Одно хорошо: про глухарят не скажешь, будто они мало каши ели. С самого что ни на есть цыплячьего возраста их потчуют омлетом с пшенной кашей и цыплячьим комбикормом, выпускаемым для бройлеров. Другая каша не годится - гречку они терпеть не могут, а отварной рис прилипает к нёбу. Про самых маленьких глухарят не скажешь и то, что у них молоко на губах - вернее, на клюве - еще не обсохло. Вкуса молока они не знают - поят их кипяченой водой и поначалу для верности добавляют в нее марганцовки, дабы избежать расстройства желудка.

Время идет, аппетит растет не по дням, а по часам, и вот уже пора приниматься за траву. Особо по вкусу пришелся свежий клевер с цветами. Подчеркиваю: все свежее-пресвежее. Ведь на воле глухарка не подсовывает детенышам что-то залежалое. А зловредные патогенные грибки и микробы в питомнике не дремлют, впрочем, как и всюду. Здесь нужна сверхосторожность: даже безобидная кишечная палочка, если глухариные нервы страдают от стрессов, может стать патогенной не только для птенцов, но и для взрослых птиц.