В любом указателе к любой книге о хищных птицах самые пространные перечни ссылок сопровождают сапсана. Самый длинный ряд библиографических стираний в моей картотеке выстроился за указателем с надписью "сапсан". Редко какой номер иллюстрированных журналов о живой природе выходит без красочных фото сапсана. За что честь такая?

Сапсан - птица заметная во многих отношениях. Абсолютный чемпион птичьего мира по скоростному полету. В знаменитых охотничьих "ставках", когда сокол, набрав высоту, бьет намеченную жертву сверху по касательной, зафиксирована наивысшая для пернатых скорость - 290 километров в час. Да что там пернатые, человеку на самолете абсолютный рекорд скорости сапсаны уступили всего немногим более полустолетия тому назад, когда в начале 20-х годов тогдашние "небесные тихоходы" шагнули, наконец, за рубеж 300 километров.

Сапсан эффектен: светлый с пестринами снизу; темный до черноты сверху; фотогеничные черные "усы" и надбровья; величественная осанка. Не сокол - загляденье! К тому же чем-то неотразимо притягателен. Целое лето крохотная наша палатка для наблюдений простояла в 5 метрах от гнезда сапсана на одном из увалов Ямальской тундры. Не прошло и недели после начала дежурств, а мы на сапсана уже не могли смотреть равнодушно - мы им любовались. Когда самка основательно устраивается на песцовой ловушке у гнезда, видишь перед собой не птицу - владыку! И в облике ее и в повадках сквозит нечто феодальное: хозяйская поза, уверенное покрикивание с отчетливыми приказными интонациями, короткие "инспекции" ближних земель или жестокие набеги за данью. Разве сравнишь поведение у гнезда сокола и, к примеру, канюка. Не могу я отчетливо объяснить, в чем именно это выражается, но разница во взоре у них поразительная: канюк или коршун настороженно, затаившись всматривается в окрестности, сапсан же окидывает взглядом владения горделиво и открыто. Будто все вокруг - только его: синие озера с ужасающими завываниями гагар и суетливым куличьём по берегам, россыпи чечеток и подорожников в густом ернике по крутоярам, бескрайние болота с потаенно копошащимися утками. Хозяин тундры! И вид у него при этом такой, будто он осознает, что действительно по праву занимает самую вершину трофической пирамиды, как это изображается обычно в учебниках по экологии.

Сапсан смел. Тот же канюк, заприметив возле собственного гнезда постороннего, принимается жалобно причитать в почтительном отдалении. Сапсана присутствие врага не пугает, а гневит. Любопытно видеть перемены его настроения перед сменой наблюдателей. Высмотрев очередного дежурного за километр-полтора, сокол на гнезде начинает наливаться злостью, словно вскипая от ярости. Голос становится угрожающим, глаза горят, тело напружинено. Метрах в 100 от гнезда наблюдатель перешагнул запретную грань, и самка с пронзительным криком срывается ему навстречу. В защите гнезда сапсан отчаянно храбр, целиком повинуясь военному постулату: "Нападение - лучший способ обороны". Призванный слышимым издалека сигналом тревоги, к самке присоединяется самец, пике следует за пике, разъяренные птицы-снаряды проносятся подчас в метре над головой. В эти моменты отчетливо понимаешь: любому врагу сапсана - поморнику, песцу, даже волку - под таким бешеным натиском несдобровать.

Тысячелетиями отвага сапсана служила ему верой и правдой при защите потомства. А в последние десятилетия обернулась его бедой. Привычка поднимать шум, едва увидев неприятеля или незнакомца, страшит врагов природных - им ведома сокрушительная мощь объединенных усилий пары сапсанов. Сегодня, увы, человека она не отпугивает, а, напротив, привлекает. Четкая же градуировка интенсивности голоса и степени смелости соколов по мере приближения к гнезду служит отличным пеленгом их точного местонахождения. Такое самонаведение слишком часто заканчивается трагедией и для кладки или выводка и для неустрашимых их защитников. "Безумству храбрых..." Жестокий парадокс: поэтический символ оборачивается подчас лицемерным поводом для "отстрела в порядке самообороны". Но позволительно спросить - кто вас, меткие стрелки по безумно храбрым соколам-смертникам, звал к их жилищу?

Сапсан сегодня... тяжко болен. Это и есть главная сейчас тема многочисленных книг, статей и прочих о нем публикаций. Нелегкая эта проблема и разговора требует обстоятельного.

Область распространения сапсана поражает масштабностью - весь земной шар. Некоторые орнитологи посчитали-посчитали и пришли к заключению, что сапсан владеет еще одним рекордом птичьего царства - максимальной площадью гнездового ареала. Однако рекорд этот на деле выглядит все же "дутым": границы, нанесенные по данным находок полувековой и большей давности, сегодня могут ровным счетом ничего не значить.

В нашей стране южный предел распространения сапсана захватывает всю зону смешанных лесов, лесостепь, Крым, Кавказ. А много ли известно реальных его гнездовий на этих обширных территориях? Считанные единицы, не более десятка за двадцать последних лет. К 1970 году исчез сапсан в Прибалтике. Нет его уже на значительной части Украины, в большинстве районов Среднего Поволжья, Нечерноземного Центра, по всему Черноземью. Давно уже ничего не слышно о сапсане на Кавказе... В лесной зоне сохранились лишь отдельные пятна гнездовий, единичные, многими сотнями километров разделенные гнездовые пары. Относительно сплошной ареал сохранился, пожалуй, лишь в тундре, да и то, возможно, не везде. Но численность продолжает падать и на севере. Например, из шести постоянных гнездовых участков сапсана в 1937-1942 годах по реке Щучьей на Ямале к 1973 году не сохранилось ни одного. Реже стали встречаться эти птицы на полуострове Канин, в северо-восточной Сибири. И так почти повсюду, но все же "почти" - это важно.

Сокол сапсан (Falco peregrinus)

Из-за исключительной редкости общую численность популяций сапсана в крупных регионах оценить трудно. Судя по отрывочным литературным сведениям и сообщениям натуралистов, в 9 центральных областях европейской части СССР вряд ли обитает сейчас более 20-30 пар. На Ямале современную популяцию оценили гораздо выше, в 100-200 пар. По другим регионам итоговых оценок нет, как нет их и по СССР в целом. Для европейской части СССР общую популяцию сапсана можно определить, но очень приближенно, в 400-500 пар с неутешительным прогнозом дальнейшего ее сокращения.

Падение численности сапсана - явление практически общемировое. Очень немногие из хорошо обследованных, популяций избежали печальной этой участи в послевоенные десятилетия. На удивление орнитологам относительно стабильна пока солидная группировка из примерно 500 пар сапсанов на Алеутских островах и других архипелагах северо-восточной части Тихого Океана. Она выглядит уникальной на фоне продолжающегося падения численности сапсана по всему Североамериканскому континенту. В одном из крупных его регионов - восточной половине США - сапсаны исчезли еще в 60-х годах текущего столетия.

Не лучше состояние популяций сапсана в большинстве европейских стран. До середины нынешнего века в Финляндии гнездилось около 800 пар соколов, а через тридцать лет, в 70-х годах, почти в 50 (!) раз меньше - не более 20 пар. Менее 10 успешно размножающихся пар известно сейчас в Швеции. Данию последний гнездящийся сапсан покинул в 1973 году. Десятками пар исчисляются современные популяции сапсана в Польше, ГДР, ФРГ, Франции; отдельные гнездовья известны в Чехословакии, Венгрии, Австрии; несколько сотен пар сохранилось в Испании.

Наиболее скрупулезно изучена недавняя история популяции сапсана на Британских островах. В предвоенные годы ее численность оценивалась примерно в 820 пар. В период второй мировой войны по указанию британского генерального штаба сапсанов беспощадно уничтожали как потенциальных перехватчиков почтовых голубей, несущих важные сообщения с боевых позиций. К концу войны их численность на полторы сотни пар поубавилась, но к 1955 году вновь возросла до 740 пар, едва не приблизившись к довоенному уровню. С середины 50-х годов в Великобритании и Ирландии наступил как бы великий соколиный мор: одно за другим становились безжизненными традиционные гнездовья. Даже отложившие кладки пары бросали их, давили яйца, не могли выкармливать птенцов. К 1963 году численность упала вдвое, до 375 пар, менее трети которых гнездилось успешно, выращивая хотя бы одного слетка. Общая продуктивность популяции резко снизилась, , т. е. 30-35 слетков вместо обычных 250 на 100 взрослых пар. При такой "плодовитости" сапсан на Британских островах должен был исчезнуть в течение ближайших 10 лет. В этот критический момент появились едва-едва заметные признаки "выздоровления" - к началу 70-х годов падение численности приостановилось, а затем началось медленное ее восстановление. В середине 70-х годов на Британских островах уже насчитывали около 450 пар сапсанов.

Причудливые зигзаги судеб британских соколов облегчили их "болезни", который в целом оказался верным, поскольку назначенное врачевание сказалось положительно.

Единой причины краха популяции сапсана нет, но есть причина на сегодня главная...

Издавна сапсаны страдали от освоения человеком все новых и новых мест их обитания. Соколы оттеснялись людьми от удобных для гнездования обрывов и кормных угодий в места менее пригодные. Сейчас человек и его техника пошли в широкое наступление на последнюю соколиную цитадель - некогда безлюдную тундру. Вряд ли сапсанам удастся безмятежно соседствовать, к примеру, с нефтяными вышками, шагающими все дальше на север.

В среде охотников были и есть у соколов преданные друзья, но немало и жестокосердных недругов. Процветание в Европе охот на заранее выпущенную в угодья вольерную дичь сопровождалось беспощадным истреблением любых пернатых хищников. Много тысяч сапсанов извели егеря по этой причине в Британии, Скандинавии, Центральной Европе. Доставалось соколам и от фанатиков-голубеводов, беспрестанно жалующихся на высокие от них потери и без устали требующих суровых санкций против "обидчиков". Испокон веков соколам досаждали коллекционеры кладок, похитители птенцов для воспитания ловчих птиц, собиратели импозантных чучел. Ныне к ним добавились назойливые кино- и фотолюбители, бесцеремонные туристы. Впрочем, многое из перечисленного не в новинку ни соколам, ни другим пернатым хищникам.

Гибельной для сапсанов новинкой оказались пестициды. С послевоенного времени химические препараты широко стали применяться в целях вполне гуманных - для защиты урожая от различных вредителей (отсюда и название: "pest" - зараза; "cide"- истреблять). Наиболее сильнодействующими (токсичными) оказались ДДТ и некоторые другие хлорорганические соединения. Поначалу все было нормально: посыпанные ДДТ вредные насекомые гибли, агрономы и химики были довольны. Но вскоре заметили, что гибнут не только вредные насекомые, но и полезные жужелицы, домашние пчелы, певчие птицы. Позднее обнаружилась и главная неприятность - пестициды начали путешествовать по пищевым цепочкам, накапливаясь в конечных их звеньях, на вершинах трофических пирамид, где прочно обосновался, наряду с прочими хищниками (и человеком, к слову сказать), сокол сапсан. От тысяч отравленных насекомых - к поедающему их дрозду, от сотен дроздов - к добывающему их соколу. Аккумулированные такими путями пестициды в течение нескольких лет достигли угрожающих концентраций. Нарушился кальциевый обмен, и сапсаны стали откладывать яйца с истонченной, хрупкой скорлупой, которая трескалась от малейшего неосторожного движения насиживающей самки. Нарушился нормальный ход репродуктивных процессов, и резко возросла доля неоплодотворенных яиц, анормально развивающихся эмбрионов. Рождаемость перестала компенсировать смертность (охотники и разорители гнезд в "пестицидные времена" тоже ведь не дремали), кривая многолетней динамики численности резко переломилась книзу, все круче падая к нулю.