В свое время Дарвин, а за ним и другие исследователи второй половины прошлого столетия считали доказанным, что многочисленные породы домашних собак происходят по крайней мере от двух диких видов и что их предками были различные подвиды волка и шакала. Впоследствии путем скрещивания и в результате переселения отдельных народностей потомки одомашненных волков и шакалов образовали новую форму - домашнюю собаку.

Видовое единство всех многообразных собачьих пород ясно проявляется в период собачьих свадеб, когда за одной сукой следует целая свита кобелей самых различных мастей - и крупных, и мелких, и мохнатых, и гладкошерстных, и с висячими, и с торчащими ушами. Вместе с тем некоторые исследователи находили у одних пород несомненную близость к волкам, а у других улавливали признаки, сближающие их с шакалами.

Однако в новейшее время вопрос о происхождении собак стал спорным: на основе некоторых деталей в строении черепа многие исследователи исключают шакала из числа предков домашней собаки, считая родоначальниками всех собачьих пород только различные местные подвиды волка. Но едва ли можно принять это положение в категорической форме. Советский зоолог А. А. Браунер на доставленных ему из глухих марийских деревень Кировской области черепах собак обнаружил ряд шакальих признаков.

Как же произошло одомашнивание собаки? Археологические находки свидетельствуют о том, что одомашнивание собаки относится к глубокой доисторической древности; о том же говорит и давнее распространение собачьих пород у народностей, населяющих различные страны земного шара. Конечно, первобытному охотнику случалось находить молодые волчьи выводки. Убив волчицу, он без труда мог овладеть ее детенышами и забрать их с собой хотя бы просто для забавы. В некоторых случаях прирученные волчата могли оказаться полезными человеку помощниками для охоты и для охраны жилья, а их потомство с детства привыкало к человеку и жило рядом с ним. С другой стороны, некоторые дикие виды собачьего рода, как, например, наши южные шакалы, промышляют себе поживу у самого человеческого жилья. При их назойливости они, так сказать, сами набивались в сожители к человеку. Поэтому возможно, что в давние времена их хорошее чутье, быстрый и неутомимый бег, помогавшие им находить добычу и овладевать ею, заставили первобытного охотника присматриваться к этим хищникам и следить за ними, чтобы в свою очередь воспользоваться частью их добычи.

И волки, и шакалы держатся стаями, а на целом ряде примеров мы можем видеть, что стадные и стайные животные сравнительно легко приручаются: они по своей природе более общительны, и в естественных условиях для них оказалась полезной наследственная потребность подчиняться более опытному и сильному вожаку, роль которого и берет на себя человек. Более неуживчивых пленников человек должен был уничтожать уже в целях самозащиты, чем было положено начало искусственному отбору, превратившему потомство прирученных хищников в домашнюю собаку.

Кости одомашненных собак были обнаружены археологами среди пищевых отбросов древнего человека. Здесь на них оказались следы нарезок, сделанных каменными орудиями; многие кости были расколоты вдоль, чтобы можно было добраться до костного мозга. Из этого можно заключить, что собака служила первобытному охотнику и пищей наравне с добываемой на охоте дичью. Других животных около себя человек тогда еще не имел, поэтому не удивительно, что первое одомашненное животное было использовано и ради мяса.

Но с чего бы ни началось использование человеком собаки, во всяком случае, твердо установлено, что собака была первым животным, которое одомашнил человек. Поэтому одомашнивание собаки имело огромное значение для развития человеческой культуры. В этом смысле справедливо выражение, гласящее, что "собака вывела человека в люди".

Ископаемые остатки показывают, что еще в каменном веке у первобытных народов Европы и Северной Азии было уже несколько пород собак. В дальнейшем собаки в домашнем состоянии подвергались гораздо более значительным изменениям и образовали множество самых разнообразных пород, иногда уже до неузнаваемости отклонившихся по своим признакам от диких родоначальных форм. Различия выражаются в общих пропорциях тела, в характере и окраске шерстного покрова, в форме ушей (у диких псовых никогда не бывает висящих ушей, очевидно, в связи с более важным для них значением слуха).

В широчайших пределах колеблются размеры взрослых животных различных пород: есть крошечные комнатные собачки массой 1,5-2 кг и есть псы массой 60 кг, в 25-30 раз тяжелее первых (масса волков 30-40 кг).

Собачий лай. Однако при всем многообразии внешних форм, мастей и размеров у собак появилась одна общая особенность, которую они приобрели уже в одомашненном состоянии, - это собачий лай. Их дикие родичи не лают, а воют, и только в завывании шакалов временами слышатся тявкающие или лающие звуки. Таким образом, именно лай в той или иной тональности (тонкий и визгливый у мелких собак, басистый у крупных) оказывается общим признаком для домашних собак любой породы.

Разгадывая связь между одомашниванием собаки и ее лаем, можно высказать предположение, что эта новая звуковая сигнализация представляет собой нечто вроде слабого несовершенного намека на вторую сигнальную систему, в которой, не в пример другим животным, собаки ощутили потребность, когда они были искусственно включены в человеческое общежитие - включены не в качестве безответной скотины, от которой требуется только материальная продукция (мясо, молоко, шкура) или физическая сила, а в качестве активных сотрудников человека при совместной охоте, защите от врагов и охране жилья и имущества. Недаром в собачьем лае мы различаем разнообразные оттенки, значительно обогащающие язык собак по сравнению с их дикими родичами.

Мы хорошо распознаем лай злобный и лай, которым наши псы приветствуют своих двуногих или четвероногих друзей, ясно отличаем радостный, заливистый лай от унылого тявканья скучающей собаки, мы знаем лай, которым по ночам перекликаются псы, занявшие свои сторожевые посты. А у авторов прошлого столетия, писавших о псовой охоте, мы читаем о целой гамме оттенков в голосах гончих, преследующих зверя, по которым опытное ухо охотника узнает о том, как обстоит дело в данный момент.

Любопытно, что дикие (одичавшие?) собаки Австралии динго не лают, но попав в неволю к человеку, начинают овладевать этим средством общения. "Пережитки прошлого" в поведении собак. С другой стороны, уже в качестве "пережитков прошлого" мы встречаем у домашних собак и некоторые потерявшие свое былое значение врожденные рефлексы. Сюда относится, во-первых, своеобразная "собачья почта", о происхождении которой уже была речь при сравнении поведения кошки и собаки. Во-вторых, сюда же можно отнести и хорошо нам знакомую повадку собак, когда они, прежде чем улечься спать даже на совершенно ровном месте (например, на гладком полу), сначала раза два-три поворачиваются на месте, как будто для того, чтобы примять почву для своего ложа и вдобавок удобнее уложить свой хвост (нередко далеко не пушистый или даже обрубленный!). Один немецкий популяризатор назвал такое потерявшее смысл поведение у собак их бюрократизмом - аналогия, не лишенная остроумия, но, конечно, по существу совершенно неправильная, ибо бюрократизм есть явление социального порядка, которым следует вести борьбу, а вовсе: не врожденный рефлекс человека.

Наконец, у собак встречается еще одна своеобразная повадка, удивляющая и раздражающая их владельцев найдя где-нибудь разлагающуюся падаль, собаки обыкновенно не упускают случая поваляться на ней и таким способом "надушить" свою шерсть. Такая реакция на запах и вид падали становится понятной в свете происхождения собак от волков и шакалов, которым нередко приходится кормиться; падалью. Оставляя на месте недоеденный труп, насытившийся хищник уносит его запах в своей шерсти. Когда он возвращается к своим, то. его собратья по этому обонятельному сигналу узнают, что где-то поблизости находится пожива, и отправляются на поиски (некоторая аналогия с круговым танцем у пчел).